Достоевсковедение

Памятник Достоевскому в Таллине, скульптор Валерий Евдокимов, 2002 год

Достоѐвскове́дение (достоевистика) — раздел литературоведения и истории литературы, посвящённый творчеству и биографии Фёдора Михайловича Достоевского. Исследователи жизни и творчества Достоевского называются достоевистами.

Среди известных достоевистов И. Л. Волгин, В. Н. Захаров — глава «петрозаводской школы» в отечественной достоевистике, Л. И. Сараскина, Т. А. Касаткина.

В 1997 году была защита кандидатской диссертации по американской достоевистике (Мединская Н. А. Ф. М. Достоевский в американской критике 1980—1990-х гг.)

Цель науки

За всё время существования этого раздела науки о литературе устоялась своеобразная цель, которую фактически можно назвать основной. Однако, на сегодня литературоведы не сдвинулись ни на шаг за вот уже восемьдесят лет с момента её обоснования^[1]. Наиболее точно она раскрыта в труде В. Комаровича «Достоевский. Современные проблемы историко-литературного изучения» (1925).

Известный литературовед говорит о том, что в первое время работы над творчества Достоевского (рубеж XIX и XX веков) «среди разнообразных задач историко-литературного анализа романов Достоевского выделялась — как основная — проблема идеологии» писателя^[1]. Этого стоило ожидать, потому что «идеологическая насыщенность» произведений Достоевского, «оставляя современников равнодушными или недоумевающими, вместе с тем, без сомнения даже для них, составляла и составляет то неповторимо своеобразное в этом творчестве, чем резко выделяется оно среди русской литературы XIX столетия»^[1]. Опыт, «открывшей» творчество Достоевского для обозрения различным философам и критикам оказался весьма полезным, но он имел существенный недостаток: в процесс осведомления читателями Достоевского вмешивалось то, что было характерно для первых религиозно-философских концепций. Например, критики далеко не всегда «отчётливо различали в романе частный художественно-философский вымысел и общее авторское задание, функциональное назначение в целом романа той или иной философемы и общий символический смысл этого целого; благодаря такому смешению сплошь и рядом создавались произвольные идеологические построения, лишь выдаваемые за адекватную „передачу в понятиях“ философских интуиции художника»^[2].

Изучение идеалов и принципов писателя

Если верить В. Комаровичу, огромный рывок вперёд в изучении творчества писателя — заслуга Вячеслава Иванова и его работы «Достоевский и роман-трагедия». Нетрадиционность, с которой критик подошёл к изучению писателя заключается в том, что «мировоззрение Достоевского, как задача исследователя, предстоит ему здесь как стройная и строгая дедукция идей и понятий миросозерцания из основного начала, из „принципа миросозерцания“. Идеология Достоевского ищется в диалектике ее собственных положений, чтобы найти верховное начало миросозерцания, из которого развернётся потом сама собой вся полнота верований Достоевского». Иванов оказался в своём роде первопроходцем, указав цели и задачи достоевсковедения: нужно найти «узел, которым связаны воедино поэтика и философия Достоевского», тот главный «принцип миросозерцания» писателя, который можно увидеть в особенности построения его романа, в «законах» его поэтичности^[3].

За многие годы после того, как вышла в свет работа В. Комаровича, отечественное достоевсковедение (включающее и «русское зарубежье») заложило богатую базу идей, на которых и основывается наука. Эту основу к 90-м годам XX века выстроили исследования творчества Достоевского таких известных литературоведов, как А. Долинин, В. Комарович, Л. Гроссман, В. Виноградов, А. Бем, П. Бицилли и т. д.

Влияние коммунистической идеологии

Однако, во то время, когда коммунистическая идеология оказывала сильное влияние на советскую науку, не давая учёным свободно мыслить и творить, неизбежно возникли интерпретации, которые искривляли суть идей писателя в плане религии. Изучать поэтику Достоевского, не беря во внимание православный подтекст значило превратить теоретические выводы советских ученых в пустой звук. Когда в стране начались идеологические перемены, в достоевсковедении, что немудрено, случилось коренное изменение исследовательской парадигмы. Вышло так, что вне христианства творчество Достоевского не могло быть правильно понято. Как утверждал Гурий Щенников, «этико-психологический и поэтологический анализы оказались вытесненными исследованием национально-религиозных корней творчества писателя»^[4]. Дорога к Достоевскому была найдена вновь через онтологию и осведомление неразрывной связи человека с Богом, это привело к совершенно новому витку понимания «исключительной масштабности творчества» писателя, художественно описавшего всю сложность христианской метафизики^[4]. Конец XX — начало XXI века было отмечено возникновением новых исследований, в которых творчество Достоевского изучается в контексте христианской морали. Заслуживает внимания работа В. Дудкина, который пытался провести параллель в творчестве Достоевского с творчеством немецкого философа Ф. Ницше: «Вопрос о том, нужно ли сравнительное изучение Достоевского и Ницше, — из разряда риторичных. Каждое из этих имен как магнитом притягивает другое. На магистральном движении культуры Достоевский и Ницше образуют перекресток, который невозможно миновать на пути в ХХ век. Да и, судя по всему, в ХХI тоже.»^[5]

Достоевсковедение нашего времени

Отечественное литературоведение достигло неплохих результатов в осмыслении христианского контекста творчества Достоевского. Однако, в середине 90-х годов XX века стало отчётливо ясно то, что толкование произведений писателя, как и в общем русской литературы, не представляется возможным без решения важных диллем теории литературоведения, имеющих связь с осмыслением именно православного подтекста русской литературы как самостоятельного явления на почве мировой литературы^[6]. Исследуя поэтику отдельных писателей, литераторы бесспорно обнаружили насущную «задачу описания „общего знаменателя“ православной культурной традиции и степени воздействия этого „знаменателя“ на поэтику русской литературы Нового времени»^[7].

Третье тысячелетие для достоевсковедения ознаменовалось лучшим осознанием необходимости разрешения вопросов теоретической поэтики, связанных не только с более точным определением православного идеала, но и с результатом исследований, которые лишний раз засвидетельствовали достоверность разработанного И. Есауловым положения о важности литературоведческой аксиологии в процессе анализа художественного произведения. Бесспорно, никто не говорит, что нужно создавать какую-то уникальную «религиозную филологию», противником которой является С. Бочаров^[8]. Отмечены совершенно иные вопросы и выдвинута совсем другая цель, а именно сомнения, связанные с искажениями объекта (субъекта) исследования, и цель позиционирования истории русской литературы как отдельной научной дисциплины, которая была бы тождественна «в своих основных аксиологических координатах с аксиологией объекта своего описания»^[9]. На сегодня ведётся дискуссия уже не столько о вполне узнаваемых изменениях объекта повествования в том случае, когда исследователь из принципа или ненарочно отдаляется от православного фундамента русской культуры, сколько об интерпретации самого христианского нрава русской литературы XIX века. Образовавшийся диспут относительно «степени» насыщенности художественного мира русских писателей секуляризационными течениями и в связи с этим сбережения целостности православной духовности стала результатом достаточно определённого разграничения точек зрения литературоведов^[10][11]. Однако, в достоевсковедении есть сотни причин для полемики относительно христианских воззрений самого Достоевского в 1860-е годы, а именно той религиозной позиции писателя, которая оставила большой отпечаток при создании таких романов, как «Преступление и наказание» и «Идиот». Начало полемики уже положено в статьях литературоведов, ведь до сих пор вопрос о догматических представлениях позднего Достоевского является самым неоднозначным в современной литературе.

Дискуссии о взглядах Достоевского

Неразрывность писателя с религией

Сегодня ярко выражены два совершенно противоположных мнения о характере религиозных взглядов писателя. М. Дунаев, занимаясь исследованием основ творчества Достоевского, делает такой вывод: «Никакого „своего христианства“, не совпадающего с полнотою истины Христовой, то есть с Православием, у Достоевского не было и не могло быть»^[12]. Мнение исследователя наилучшим образом выражает фраза: «Вне Православия Достоевский постигнут быть не может, всякая попытка объяснить его с позиции не вполне внятных общечеловеческих ценностей малосмысленна. Конечно, некоторые истины можно извлечь из творческого наследия писателя и вне связи с его подлинною религиозною жизнью, но: без скрепляющей все основы всякое осмысление любой проблемы останется и неполным, и шатким, ненадежным»^[13].

Насколько далёк писатель от понятия религии?

На другом полюсе находится мнение К. Исупова: «Для Достоевского — художника, мыслителя и публициста — нет трансцендентного Бога. Ни Троица, ни Отчая Ипостась его не слишком интересуют; он знает Богочеловека Христа в аспектах явленья и чуда, кенотического Боговоплощенья, знает его как Абсолютного Другого, но этот Абсолютный Другой осознан им преимущественно по эту сторону бытия как жертвенный идеал, нравственная норма, обетование Преображения и Спасения. Иначе говоря, Христос понят как имманентный человеческому феномен сверхчеловеческого»^[14].

Нейтральная позиция

«Промежуточная» позиция, скорее всего, наилучшим образом раскрыта точкой зрения А. Любомудрова, признающего, что Достоевский «приближался» к православным догмам, и его творчество во второй половине XIX века можно назвать «мощным противодействием» секуляризационным веяниям в культуре^[15]. Этот тезис, однако, сопровождают весомые оговорки, в частности согласие с точкой зрения В. Котельникова, считающего, что Достоевский не принимал «мистическое содержание православия», «обрядность и церковность», а также в корне неправильно трактовал христианскре учение^[16]. В последних трудах было по пунктам раскрыто разногласия писателя с православием: ересь, гностицизм. Более сдержанная оценка была опубликована в статье Д. Григорьева, отмечавшего, что «у Достоевского есть сходство с „восточной“ антиохийской святоотеческой школой в основных для него вопросах: христологическом и антропологическом»^[17]. Казалось бы, стоит заговорить о том, что в достоевсковедении набирают обороты тенденции, в которых отражено желание усмотреть в религиозной позиции писателя идеи гуманизма. Есть лишь один пример, доказывающий появление своеобразной тенденциозности в интерпретации религиозных тем Достоевского.

Тенденция гуманизма

Так, И. Кириллова, утверждала что христологические представления писателя близки несторианскому учению, а в доказательство цитировала письмо к А. Н. Майкову от 16 (28) августа 1867 года: «деизм нам дал Христа, то есть до того высокое представление человека, что его понять нельзя без благоговения и нельзя не верить, что это идеал человечества вековечный!». Очевидно, без знания контекста может показаться, что цитата подтверждает мысль исследовательницы о том, что писатель категорически заблуждался в понимании синтеза двух совершенных природ в Иисусе Христе и принимал его за человека, ставшего в определенное мгновение своей жизни «обителью Божества». Ясное дело, одно лишь восприятие Христа как человека не говорит о еретическом мировоззрении Достоевского. Стоит вспомнить: «Первый человек — из земли, перстный, второй Человек — Господь с неба». Но не исключена возможность, что человека, читающего статью И. Кирилловой все-таки от части из-за недостатка знаний привлечёт данная цитата. Восстановленный контекст рассеет все сомнения. В своём письме Достоевский даёт резкую оценку личности И. Тургенева и его роману «Дым», а также диспутирует с атеистами: «И эти люди тщеславятся, между прочем, тем, что они атеисты. Он объявил мне, что он окончательный атеист. Но Боже мой: деизм нам дал Христа, то есть до того высокое представление человека, что его понять нельзя без благоговения и нельзя не верить, что это идеал человечества вековечный! А что же они-то, Тургеневы, Герцены, Утины, Чернышевские, нам представили? Вместо высочайшей красоты Божией, на которую они плюют, на что они надеются и кто за ними пойдет?» Здесь отчётливо видно, насколько мнение Достоевского расходится с мнениями атеистов.

К сожалению, есть предположения, что в работе И. Кирилловой используется цитата, вырванная из контекста, и это далеко не случайность: идёт доказательство идеи гуманистического соблазна, которой Достоевский верен безоговорочно, особенно в 1860-е годы.

Ересь — это своеобразный перевалочный пункт на пути к «новому убеждению», которому суждено появится уже в 70-е. На определении христологии Достоевского как еретической основываются интерпретации романа «Идиот».

Современное желание «гуманизировать» Достоевского говорит прежде всего о невнимании к духовным началам его творчества. Как справедливо отмечал архиепископ Иоанн (в миру Д. А. Шаховской), читая публикации, посвёщенные Достоевскому, можно «измерить „кровяное давление“ в русском и мировом литературоведении», причем попытки «гуманизировать» творческое наследие писателя никогда нельзя было назвать удавшимися.

Будущее и перспективы науки

Ещё раз возвращаясь к «вечной» цели, установленной В. Комаровичем, нужно отметить, что в наши дни, вопреки здравому смыслу, отечественное достоевсковедение находится в начале своего пути к осознанию глубины характера творчества Достоевского, в определении реальной связи его поэтики и религиозно-философских воззрений. Считается, что именно на этой почве достоевсковедение ждут уникальные и неожиданные открытия. Как говорил А. Звозников, «перечитывание Достоевского в русле тысячелетней православной традиции позволит увидеть совершенно неожиданные глубины мистики и богословски осознанной им религиозности русского народа»^[18]. Очень важно, чтобы сегодняшнее «перечитывание» Достоевского действительно оставалось «в русле» православия, а именно, в полном, а не частичном соответствии с отличительными чертами той духовности, выразителем которой являлся один из величайших писателей в истории России.

Примечания

1. ↑ ^{1 2 3} Комарович В. Л. «Достоевский. Современные проблемы историко-литературного изучения» — 1925, с. 4
2. ↑ Комарович В. Л. «Достоевский. Современные проблемы историко-литературного изучения» — 1925, с. 6-7
3. ↑ Комарович В. Л. «Достоевский. Современные проблемы историко-литературного изучения» — 1925, с. 7-9
4. ↑ ^{1 2} Щенников Г. К. «Целостность Достоевского» — Екатеринбург — 2001, с. 10
5. ↑ Новая и старая русская литература
6. ↑ Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. — Петрозаводск: Издательство Петрозаводского университета, 1995, с. 379
7. ↑ Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. — Петрозаводск: Издательство Петрозаводского университета, 1995, с. 380
8. ↑ Бочаров С. Г. О художественных мирах. Сервантес, Пушкин, Баратынский, Гоголь, Достоевский, Толстой, Платонов. — М.: «Советская Россия», 1985
9. ↑ Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. — Петрозаводск: Издательство Петрозаводского университета, 1995, с. 382
10. ↑ Захаров В. Н. Светлый, жизнерадостный Достоевский. / Научн. ред., сост. — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1998
11. ↑ Любомудров А. М. «Христианство и русская литература»
12. ↑ Дунаев М. М. Православие и русская литература. Ф. М. Достоевский. — Храм святой мученицы Татианы при МГУ, 2002. — 10 000 экз. — ISBN 978-5-901836-05-7, с. 491—492
13. ↑ Дунаев М. М. Православие и русская литература. Ф. М. Достоевский. — Храм святой мученицы Татианы при МГУ, 2002. — 10 000 экз. — ISBN 978-5-901836-05-7, с. 284
14. ↑ Исупов К. Г. Русская философская танатология // Вопросы философии.- 1994.- № 3, с. 19
15. ↑ Любомудров А. М. «Христианство и русская литература», с. 29-44
16. ↑ Любомудров А. М. «Христианство и русская литература», с. 223
17. ↑ Д. Григорьев «Достоевский и церковь», с. 162
18. ↑ Звозинков А. А. «Гуманизм и христианство в русской литературе XIX века» — 1994, с. 180

Литература

• Жожикашвили С. Заметки о современном достоевсковедении // Вопросы литературы. — 1997. — № 4.
• Мединская Н. Б.. Ф. М. Достоевский в американской критике 1980—1990-х гг. : Дис. … канд. филол. наук : 10.01.02 Томск, 1997 226 с. РГБ ОД, 61:98-10/573-5
• Мединская Н. Б. Традиции русской религиозно-эстетической мысли в современном американском достоевсковедении //Вестник Томского государственного педагогического университета. — 1999. — Вып.1.- С.10-13. -(Философия. История).
• Иванов В. И. «Достоевский и роман-трагедия»
• Власкин А. П. «Искания Ф. М. Достоевского в 1870-е годы. Учебное пособие» / Магнитогорск. пед. ин-т. — Магнитогорск, 1991
• Дудкин В. В. «Достоевский и Ницше. Монография.» — Петрозаводск, 1994
• Касаткина Т. А. Характерология Достоевского. — М.: «Наследие», 1996
• Касаткина Т. А. О творящей природе слова. Онтологичность слова в творчестве Ф. М. Достоевского как основа «реализма в высшем смысле». — М.: ИМЛИ РАН, 2004
• Михнюкевич В. А. «Ф. М. Достоевский о Пушкине как народном поэте» — 1994
• Недзвецкий В. А. «Русский социально-универсальный роман XIX века». М., 1997
• Сараскина Л. И. Возлюбленная Достоевского. Аполлинария Суслова: биография в документах, письмах, материалах. — Москва: Согласие, 1994. — 456 с.
• Сараскина Л. И. Фёдор Достоевский. Одоление демонов. — Москва: Согласие, 1996. — 464 с.
• Сараскина Л. И. Достоевский в созвучиях и притяжениях (от Пушкина до Солженицына). — Москва: Русский путь, 2006. — 608 с.
• Степанян К. А. Достоевский и язычество (Какие пророчества Достоевского мы не услышали и почему?). — М.; Смоленск, 1992.
• Степанян К. А. «Сознать и сказать»: «Реализм в высшем смысле» как творческий метод Ф. М. Достоевского. — М., 2005.
• Степанян К. А. Явление и диалог в романах Ф. М. Достоевского. — СПб.: Крига, 2010. — 400 с.
• Буданова Н. Ф. «Комментарии Ф. М. Достоевский „Униженные и оскорблённые“»
• Ветловская В. Е. «Поэтика романа „Братья Карамазовы“»
• Захаров В. Н. Проблемы изучения Достоевского: Учебное пособие. — Петрозаводск. 1978.
• Захаров В. Н. Система жанров Достоевского: Типология и поэтика. — Л., 1985.
• Захаров В. Н. Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: Канонические тексты. / Изд. в авторской орфографии и пунктуации под ред. проф. В. Н. Захарова. — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1995-2009-. — Т. I—VIII — (издание продолжается).
• Захаров В. Н. Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: В 18 т. / Сост., подгот. текстов. — М.: Воскресенье, 2003—2005.
• Кунильский А. Е. Кенотическая природа образа Мышкина в романе Ф. М. Достоевского «Идиот»
• Михновец Н. Г. «136-й псалом в творчестве Достоевского» — 2005
• Пигин А. В. К вопросу о древнерусских источниках романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» // Новые аспекты в изучении Достоевского. Петрозаводск, 1994. С. 193—198.
• Розенблюм Л. М. Ф. М. Достоевский в портретах, иллюстрациях и документах / Вступ. ст. «Ф. М. Достоевский: Жизнь и творчество» Л. М. Розенблюм; Сост. А. Ф. Достоевский, В. С. Нечаева… Л. М. Розенблюм и др. — М., 1972.
• Розенблюм Л. М. Достоевский Ф. М. Повести и рассказы: В 2 т. / Сост., вступ. ст. «Быть человеком между людьми» и примеч. Л. М. Розенблюм. — М., 1979.
• Розенблюм Л. М. Достоевский Ф. М. Избранные письма. (1838—1881) / Сост. и подгот. текста Л. М. Розенблюм. — София, 1988.
• Розенблюм Л. М. Творческие дневники Достоевского: (Записные книжки и тетради. 1860—1881 гг.). — М., 1981.