Мациевич, Лев Макарович

Лев Макарович Мациевич
Левко Макарович Мацієвич
Дата рождения:	13 мая 1877(1877-05-13)
Место рождения:	Александровка, Чигиринский уезд, Киевская губерния, Российская империя
Дата смерти:	7 октября 1910(1910-10-07) (33 года)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Российская империя

Лев Мака́рович Мацие́вич (укр. Левко Макарович Мацієвич; 1 (13) мая 1877(18770513) — 24 сентября (7 октября) 1910) — российский авиатор украинского происхождения, капитан.

Погиб в первой авиакатастрофе в Российской империи.

Биография

Памятный камень на месте гибели Мациевича

Лев Макарович Мациевич родился в Киевской губернии в мещанской семье. В 1901 году окончил Харьковский технологический институт, в 1902 году — Морское инженерное училище (экстерном); в 1906 году — Николаевскую морскую академию.

Один из видных деятелей украинского национально-освободительного движения, член студенческого кружка «Студентська громада» в Харькове. В 1900 году вместе с Д. Антоновичем, М. Русовым, Н. Михновским и другими основал первую политическую украинскую партию в Российской империи — Революционную украинскую партию (РУП).

В 1908 году начал служить в Морском техническом комитете, с 1909 года — в отделе воздухоплавания. Мациевич очень внимательно наблюдал за развитием авиации, на одном из заседаний в отделе он представил первый в мире проект авианосца, способного нести 25 самолётов. В этом проекте он первым в мире предложил идею катапульты и тормозной системы, ограничивавшей пробег самолёта по палубе.

В 1910 году Мациевич был направлен в Европу для изучения мирового авиационного опыта. Во Франции он прошёл обучение в авиационной школе Анри Фармана и в числе первых российских летчиков получил диплом школы.

Гибель

24 сентября (7 октября) 1910 года Мациевич выступал с показательными полётами в Санкт-Петербурге на Всероссийском празднике воздухоплавания. В этот день он совершил на своём «Фармане» несколько полётов, катал высших офицеров, влиятельных особ, а тремя днями ранее, 21 сентября, катал председателя правительства П. А. Столыпина.^[1] Перед последним полётом Мациевича адъютант шефа российской авиации великого князя Александра Михайловича передал пожелание показать какое-нибудь авиационное достижение. Мациевич решил взлететь на самолёте на возможно максимальную высоту. Ровно в 18 часов его самолёт начал разваливаться в воздухе на глазах у потрясённых зрителей.

Писатель Л. В. Успенский, десятилетним подростком присутствовавший при гибели Мациевича, описал её обстоятельства в очерке «Человек летит» (1969):

Мотор мациевичевского «фармана» вновь заревел баском, уже когда солнце почти коснулось земли. Почерк этого пилота отличался от всех — он летал спокойно, уверенно, без каких-нибудь фокусов, «как по земле ехал». Машина его пошла на то, что в те времена считалось «высотой» — ведь тогда даже среди авиаторов ещё жило неразумное, инстинктивное представление, что чем ближе самолёт к земле, тем меньше опасности; так, вероятно, — держи ближе к берегу — понимали искусство навигации древние мореплаватели.
«Фарман» то, загораясь бликами низкого солнца, гудел над Выборгской, то, становясь чёрным просвечивающим силуэтом, проектировался на чистом закате, на фоне розовых вечерних облачков над заливом. И внезапно, когда он был, вероятно, в полуверсте от земли, с ним что-то произошло…
Потом говорили, будто, переутомлённый за день полета, Мациевич слишком вольно откинулся спиной на скрещение от расчалок непосредственно за его сиденьем. Говорили, что просто один из проволочных тяжей оказался с внутренней раковиной, что «металл устал»… Через несколько дней по городу поползли — люди всегда люди! — и вовсе фантастические слухи: Лев Мациевич был-де втайне членом партии эсеров; с ним должен был в ближайшие дни лететь не кто иной, как граф Сергей Юльевич Витте; ЦК эсеров приказал капитану Мациевичу, жертвуя собой, вызвать катастрофу и погубить графа, а он, за последние годы разочаровавшись в идеях террора, решил уйти от исполнения приказа, решил покончить с собой накануне намеченного дня…
Вероятно, то простое объяснение, которое восходило к законам сопротивления материала, было наиболее правильным.
Одна из расчалок лопнула, и конец её попал в работающий винт. Он разлетелся вдребезги; мотор был сорван с места. «Фарман» резко клюнул носом, и ничем не закреплённый на своём сиденье пилот выпал из машины…
На лётном поле к этому времени было уже не так много зрителей; и всё-таки полувздох, полувопль, вырвавшийся у них, был страшен… Я стоял у самого барьера и так, что для меня всё произошло почти прямо на фоне солнца. Чёрный силуэт вдруг распался на несколько частей. Стремительно чиркнул в них тяжёлый мотор, почти так же молниеносно, ужасно размахивая руками, пронеслась к земле чернильная человеческая фигурка… Исковерканный самолёт, складываясь по пути, падал то «листом бумаги», то «штопором» гораздо медленнее, а ещё отстав от него, совсем наверху какой-то непонятный маленький клочок, крутясь и кувыркаясь, продолжал своё падение уже тогда, когда всё остальное было на земле.
На этот раз солдаты аэродромной службы и полиция опередили, конечно, остальных. Туда, где упало тело лётчика, бежали медики с носилками, скакала двуколка Красного Креста.<…>
Я даже не подошёл к остаткам самолёта. Подавленный до предела, совершенно не понимая, что же теперь будет и как надо себя вести — это была вообще первая в моей жизни смерть! — стоял я над неглубокой ямкой, выбитой посреди сырой равнины поля ударившимся о землю человеческим телом, пока кто-то из взрослых, видя мое лицо, не сказал сердито, что детям тут делать нечего.
Еле волоча ноги, я ушёл. Но, видно, мне «было что тут делать», я тоже унёс с собой и сохранил навсегда запах растоптанных множеством ног трав, мирный свет очень красного в тот день заката и рычание мотора в одном из ангаров, который, несмотря ни на что, гонял кто-то из механиков, и ту вечную память о первом героически погибшем на моих глазах человеке, что позволила мне сейчас написать эти строки…^[2]

Эта трагедия вызвала потрясение у всех. Хоронили Мациевича как национального героя, улицы Санкт-Петербурга были заполнены народом, над траурной процессией летел дирижабль «Кречет». Мациевич был похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.

Мациевич стал первой жертвой авиационной катастрофы в Российской империи. Однако его смерть привела к изобретению ранцевого парашюта Глебом Котельниковым.

Память

• В Санкт-Петербурге, на месте гибели авиатора в 1912 году был установлен памятный камень (архитектор И. А. Фомин) (ныне — сквер между домами № 11/1 и 13/1 по Аэродромной улице, 59.997397, 30.28736459°59′50.63″ с. ш. 30°17′14.51″ в. д. / 59.997397° с. ш. 30.287364° в. д. ^(G) (O)).
• Там же, в районе бывшего Комендантского аэродрома находится площадь Льва Мациевича.

Примечания

1. ↑ П. А. Столыпин
2. ↑ Успенский Л. В. Человек летит // Вокруг света. — 1969. — № 5. — С. 66—70.

Литература

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др.. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915. — Т. 15. — С. 230.
• Муромов И.А. 100 великих авиакатастроф. — Вече, 2004. — 528 с. — ISBN 5-9533-0029-8